День 0. Awakening
Все знали, что они живут не в настоящем мире. Что все образы, ощущения от этого мира не имеют никакого отношения к тому, который пока что находится в труднодостижимом будущем. Эти люди очень любили в свободное время помечтать, что же их ждёт там, куда, хотелось им верить, они скоро попадут. Что будет похоже на их привычное жильё, что – не очень. Что стоило бы изменить в нём, что – совсем убрать, а что и заново изобрести. Они находили повод для самого пустяшного спора, будь то лишняя спица в колесе мироздания, или цвет травинок, если трава имеет место быть в идеальном мире. Сходились они лишь в том, что тот мир – действительно идеален и, обычно, этим предчувствием, больше похожим на воспоминание, заканчивались все пустяшные споры.

Но однажды, одно за другим лица жителей начали терять осмысленность взглядов. Люди начали пропадать из старого мира в больших количествах. Проявляясь, первым что они видели были три куцые строчки на экранах, прямо перед собой:


Личности, привыкшие к свободе, вынужденные теперь быть запертыми в анабиозных камерах, могущие лишь переговариваться между собой, в считанные секунды потеряли последние капли человеческого. Они уже не могли думать ни о чём другом, кроме как о новом мире. Теперь этот мир был уже катастрофически близко, на расстоянии вытянутой руки, но за запертой дверцей. Высказано было слишком многое: и безумная жажда открытий, и слепая ярость запертых в карцере слонов, и теории возникновения и смысла жизни родословной начальника их импровизированной тюрьмы, и апатичные предсказания окончательно разочаровавшихся…

В конце концов, не сдержался и сам Создатель, являвшийся центральным координатором анабиозного центра: не слушая никаких возражений техников, снующих вокруг с бешеной скоростью (но всё же таких медлительных), он прорвался к центральному рубильнику и освободил всех, кого вынужден был продержать здесь столько времени.

Перед тем, как, полным гордости от достигнутого, уснуть мертвецким сном, Филипп Зельднер только и успел выдохнуть: «Добро пожаловать в ваш новый мир, друзья».

Часть вторая. Pioneers

Не успел Зельднер коснуться затылком импровизированной подушки, в которую была срочно переименована куртка ближайшего техника, как сотни освобождённых от «заточения» людей, обрывая шланги систем жизнеобеспечения, рванулись к выходу мимо ошарашенного происходящим обслуживающего персонала. Медики и техники тщетно пытались объяснить, что организм человека не может так быстро приспособиться к изменению внешней среды; вскоре всем им пришлось выстроиться вдоль стен, дабы не быть снесёнными толпой.

Первые доказательства увещеваний медсестёр появились на третьей минуте безумного марафона: люди в толпе начали падать в обмороки один за другим. Когда это было возможно – их оттаскивали обратно в регенерационный центр, но в большинстве своём толпа не щадила никого. Лишь добравшись до выхода из здания научного центра стадо осознало, что оно не в силах отпереть дверь, отделяющую их от внешнего мира. Проклиная всё и вся, люди разбивали руки и ноги в кровь, пытаясь вырваться наружу, пока кому-то из персонала не пришла в голову ясная мысль, что лучше выпустить их, чем потерять только что оживлённых собратьев.

Оказавшись снаружи, беснующаяся толпа немного поутихла. Адреналин пульсировал в крови всё так же нещадно, но его концентрации явно не хватало. Наиболее разумные предпочли вспомнить о том, что их обещали адаптировать к новому миру и вернулись в заботливый полумрак НИИ. Остальные с воплями и безудержной радостью разбежались осматривать окружающие достопримечательности, но одним за другим лишались сил и возвращались техниками в регенерационные камеры.

Спустя некоторое время, когда вспышка стадного чувства сошла на нет, из здания группами начали выходить подготовленные морально исследователи нового для себя мира. Все свои ощущения они оставляли в специальной базе данных, отслеживаемую медиками, и если самочуствие «новых людей» начинало ухудшаться – в ритме вальса подбирались препараты, ускоряющие адаптацию к климату агонизирующей планеты. Снова и снова доктора просили переждать некоторое время, пока препараты подействуют, и не выходить из безопасного лона центра регенерации, но с каждым разом люди рвались наружу, хоть и без прежнего безумия. Ведь это был их новый мир; мир, которого он так долго ждали.

Когда солнце начало окрашивать пылевые тучи на востоке в чуть более яркие тона, в себя начали приходить наиболее стойкие из оживлённых. Вспоминая опыт вчерашнего вечера, они не выходили во враждебную внешнюю среду не ознакомившись со первыми впечатлениями тех, кто не вырубился в первые же часы, и не выслушав рекомендации мед. персонала. Чётко спланированные исследования приносили более качественные результаты и врачи высказывали предположения, что новые препараты дадут возможность всем побывать снаружи без столь пагубных последствий. Близился вечер. Ожидание пробуждения всех тех, кто не смог увидеть свою новую родину вчера становилось невыносимым.

День третий. Cause, we’re the band

Было уже совсем темно, когда он проснулся. Попытка приподняться и рывком сесть оказалась неудачной. Очнувшись во второй раз пришлось приподниматься очень осторожно и неторопливо, но даже осторожность не смогла удержать его стон за зубами. Как только он был услышан, к парнишке засеменила стремительно худеющая, но ещё довольно пухлая медсестра.

– Солнце моё, не нужно так торопиться.
– Я всё проспал?
– Не волнуйся, ты ещё всё успеешь. – промурлыкала женщина, снимая ему капельницу и ставя укол с какой-то тёмной жидкостью.
– Что это?
– Это раствор крови наиболее стойких людей, побывавших там, – она качнула головой в сторону двери и парень впервые обратил внимание на то, что он лежит в чём-то, напоминающем люльку, стоящем в помещении с невысокими потолками.
Повернув голову в сторону окна, он снова едва сдержал крик. Если так выглядит его новый дом, то…
– Скажите, а скоро можно будет, мм… последовать за ними?
– И в кого вы все такие нетерпеливые. Неужели это так важно?
Сглотнуть, кивнуть. Получить ещё один бодрящий укол и прочь, бегом наружу, к дивному новому миру.

Фонарь, висевший над входной дверью, ослеплял даже тусклым светом. Пыль сразу забилась в нос и уши, а порыв обжигающего ветра чуть не затолкнул обратно в лабораторию. «Ничего, раньше было хуже», напомнил парню его организм, прокрутив в памяти последние ощущения от недавней бессонной ночи. Двор НИИ больше напоминал границу сильно захиревшего оазиса. Ростки посеревшей от пепла травы выбивались из-под фундамента по всему его периметру. Походные палатки, установленные теми, кому не хватило места в общежитии, глядели на него чёрными провалами. Всё верно, это – отправная точка, сюда они возвращаются по утрам, едят, спят пару часов, но жажда исследования, бурлящая в каждом из проснувшихся, снова и снова возвращает их в пустыню, не давая задерживаться на одном месте дольше положенного. Опомнился парень уже на бегу к воротам, ведущим за пределы территории учёных, и решил, что останавливаться не стоит – дорога свободна от всевозможных препятствий, ведь он далеко не первый, кто идёт этим путём.

________________________________________________________________________________________

Проклиная былую беспечность парень пытался как можно более незаметно и быстро закопаться в песок – их группу обстреляли на десятом пройденном километре. Стил уже лежал без движения, уткнувшись лицом в бархан и, видимо, задохнувшись песком. «Надо было брать дробовики» – всплыла в мозгу фраза из какого-то старого фильма ужасов. Но до пистолета Стила было порядка двух с половиной метров – его пришьют быстрее, чем он проползёт и половину пути.

________________________________________________________________________________________

– Подождите, да постойте же вы!
Парень бежал за ними уже около километра. Завидев издали свет фонарей он бросился в сторону группы. Небольшой ветер, почти впечатавший его в стену лаборатории на расстоянии сотни метров от неё, превратился в локальный самум, заставивший потерять чувство направления и пресёкший и так невысокие шансы вернуться. А тут – целая кавалькада из движущихся огней. Внезапно, два огонька отделились от движущейся группы и начали гореть всё ярче. «Наконец-то меня заметили», подумал парень и с разбегу упал в песок, практически обессиленный.

Мощный пинок под рёбра быстро привёл его в чувство.

– Что вы такое дела…
– Вопросы здесь задаю я, – ответил неожиданно хриплый голос. – Кто ты и зачем идёшь за нами?
– Я… Я только вышёл из лагеря, как пыль поднялась и… и я потерялся.
– Зачем ты идёшь за нами так долго? Ты думаешь тебе здесь рады?
– Но вы же люди, помогите мне? – удивлённо вскричал парень, поразившись наглости, с которой это прозвучало.
– С какой стати? Скажи лучше чем ты можешь помочь нам? Что ты вообще умеешь?
– Ну… Я умею писать и считать!

Когда хохот удалился настолько, что пыль скрыла фигуру, оставив лишь свет фонаря, вторая фигура приблизилась к нему, и помогла ему подняться и отряхнуться.

– Ну, привет. Ты первый, кому удалось его развеселить, это плюс. Я Стил. – Паренёк, чуть шире его в плечах, но примерно одного с ним возраста, протянул ему правую руку для рукопожатия.
– Робин, очень приятно.

________________________________________________________________________________________

Тело Стила сначала потеряло свою чёткость, а после и растворилось в воздухе. Робину повезло, что видел он подобное уже дважды, иначе точно, ошарашенный и испуганный, вылез бы прямо на выстрелы. Убитые люди, как ему рассказали в группе, восстанавливались в лаборатории, откуда они все пришли. Ценность жизни резко падала из-за этого факта – чтобы умереть насовсем, в их новом мире нужно было очень постараться. Менее спокойные беженцы (так стали называть всех переехавших из мира грёз в регенерационных шлюпках) быстро, что называется «просекли фишку» и, найдя на старом складе, что в полсотне километров от НИИ, списанные М16, устроили расстрел всех, выходящих за пределы лагеря. Только объединившись в небольшие группы, бросая на смерть одних и пытаясь прорваться через завесу огня другими, люди и смогли отбросить назад новособранную банду, совсем не желающую умирать. Неприятность смерти всё-таки существовала: медики могли восстановить лишь человеческую составляющую убитого каравана, все вещи и оружие оставались трофеями убийцам…

«Оружие, точно! Ведь у Стила был пистолет!». Потеряв голову от внезапно пришедшей в неё мысли, Робин бросился прямиком к вещмешку нового знакомого и, вполне закономерно, получил своё от снайперов, залегших с обратной стороны оврага. «Вот и моя очередь на последний трамвай» – подумал парень, прежде чем завалиться на бок и замереть.

День шестой. Sixth Day

«Толчок. Ещё толчок. Зачем? Разве я много прошу? Просто прекратите… эти… ТОЛЧКИ!»

Глаза Робина склеились от слёз. Пытаясь открыть то один, то другой, он понял, что дело дрянь. «Так, давайте по очереди. Начнём с одного глаза. Левый, пусть это будет левый глаз» Сосредоточиться мешали толчки, более всего напоминающие древнюю шутку, насчёт «лизни розетку». Каждый толчок подкидывал тело парня минимум на полметра. Он сразу сообразил, что лучшим выходом будет войти в ритм с этими толчками. Толчок. Пока падаем – тянем веко вверх как можно сильней. Пока лежим – отдыхаем. Ещё толчок. Ещё, раз за разом открываем глаз…

Открыв его, пришлось потратить ещё пару минут на фокусировку взгляда. Странные толчки были всего лишь реакцией организма на работу электродов, заставляющих биться оживлённое сердце. Периодически отключаясь и снова приходя в сознание, у него получилось вернуть в своё распоряжение обе руки, разжать пальцами второй глаз и попытаться скинуть с себя электроды. Как только и это у него получилось – в уши ударила какофония всевозможных писков, скрипов и сирен. В который раз за полчаса падая в обморок, Робин успел почувствовать лишь, что сердце само по себе не бьётся, а в вену накачивается что-то очень и очень холодное.

Через пару секунд, вскочив с койки, сорвав с себя все оставшиеся электроды и выдернув иглы капельниц, он наконец обратил внимание на назойливую мысль, тщетно пробивающуюся через непрекращающийся в голове шум. Вырваться в сознание ей удалось только по причине своей лаконичности: «Назад! Вернуться назад!». Найдя взглядом дверь, с безумием, достойным лучших маньяков, он вырвался в коридор и тут же об этом пожалел. По коридору носились не менее безумные беженцы, пытаясь найти администрацию лаборатории и добиться от неё более-менее логичного объяснения.

– Ты давно ожил? – выкрик прозвучал у самого уха, но не был по достоинству оценен ещё не пришедшим в себя Робином.
– Парень, отвечай по хорошему… – что-то тяжёлое прошлось по его почкам. – Когда ты последний раз был снаружи?
– Говорите громче! Я только что ожил и не могу ничего понять. Что здесь происходит?

Поняв, что от парня добиться ничего не получится, беженец швырнул его в сторону стены и с бесконечной злобой крикнул туда же: «Они закрыли выход!»

Оттолкнувшись от пола, Робин побрёл, держась одной рукой за стену, лишившую его желания куда-либо бежать. Это было довольно просто, если не считать периодически проносившихся по коридору беспокойных и беженцев, привалившихся к стенам. Создавалось сильное впечатление, что бредёт он вовсе не по коридорам современной лаборатории, а по переполненному госпиталю военных времён, после серьёзного артобстрела. Ни одна дверь не висела на петлях, а те, что были на месте, вероятнее всего были заперты предусмотрительным персоналом, которого не было видно нигде, кроме экранов, встроенных в стену. По ним постоянно прокручивалась одна и та же запись, вникнуть в смысл которой Робину мешала похмельная голова.

Наткнувшись на что-то посерьёзней сорванной с петли двери, но более преодолимой, чем стальная стена, парень заставил себя остановиться и попытался сосредоточиться. Тактильные ощущения подсказали единственно верную ассоциацию – это же палатка! Но, чтобы открыть молнию, слабеющему пареньку пришлось оторвать вторую руку от стены. Мгновенно потеряв равновесие, он ввалился в палатку, завершив её открытие весом своего тела, а своё падение – ударом обо что-то мягкое. Признав в чём-то мягком подушку, Робин погрузился в сон.

День восьмой. Integrating

В очередной раз оказавшиеся в изоляции беженцы, наученные горьким опытом первых вылазок, поконфликтовав до травм различной степени тяжести, начали набирать опыт общения, как единственного доступного им развлечения. Большинство предпочло разобраться в действии криогенных камер и, помогая друг другу, снова впало в спячку на неопределённое время. Но наиболее деятельные и разумные, оценив затихающий хаос внутрилабораторного социума, пришли к древней мысли о том, что «кадры решают всё» и решили собираться в кружки по интересам. Причём, если некое подобие групп существовало ещё до перехода в пустынный мир, то нынешние приоритеты были резко изменены, ведь реалии идеального мира проще всего перекраиваются под свой лад любым доступным калибром.

На стенах лаборатории появлялось всё больше и больше призывов вступить в сообщества способных доказать свою полезность людей, но критерии отбора в эти группы были либо очень мягкими, что давало свой отпечаток на разношёрстности такого объединения, либо чрезвычайно сложными, позволяющими собрать только действительно нужных людей, но в очень небольших количествах. Реакцию администрации на творящееся в НИИ оценить было сложно, но, судя по слухам, у каждого беженца был старый знакомый, у которого был новый знакомый, который из разговоров с администрацией почёрпывал море полезной информации, вроде: «На юге от лагеря всё ещё бушуют кислотные дожди, было решено отодвинуть срок расконсервации на неопределённый срок». Создавалось стойкое ощущение, что их незримому начальству безумно интересно смотреть на взаимоотношения лабораторных мышей, запертых в здании и, для чёткости картины, превращённых в людей.

– Да нам этот бугай в одно место не упёрся! Вы ещё не забили на создание группы лучших из лучших из лучших?
«Где я?»
– Где была твоя элитарность, когда тебе отстрелили ухо, и ты нашёл в себе решимости ответить агрессору выбиванием зубов?
«Кто это смеётся?»
– А я против! Давайте лучше возьмём того демагога, что в каждой бочке затычка. Это же бесплатная реклама!
«Мужики, вы о чём вообще?»
– О какой рекламе ты говоришь? Тебе нужна группа здравомыслящих, или толпа этих обезьяноподобных болванчиков, как у Сватсона? И чем они смогут ответить на достойную атаку? Грудью на танки?
«Эй, ступай осторожней, я тут вообще-то лежу»
Парень приподнялся на локтях, сбросив с лица большую часть тряпья, преобладающего в этой палатке.
– Ты как тут оказался? Подслушиваешь, дрянь?
– Полегче, бык. Я тут спал, когда пришли вы и начали спорить, разбудив меня – напускная небрежность Робина подействовала отрезвляюще на самого активного спорщика, и парень предпочёл не останавливаться.
– А даже если и подслушиваю. Что сделаешь теперь, убъёшь? Ну давай, а я помолюсь за твои уши.

Когда смеяться стало уже невмоготу, Робин познакомился со всеми спорившими в палатке.
Узнав, что эти люди зовут себя Либералами, парень предложил свои скромные услуги по шпионажу и осаживанию вражеских бугаёв, чем вызвал новый взрыв хохота.

– Нет, парень. Нам однозначно нужны такие люди в команде.
– Вот и прекрасно. Парни, не сочтите за труд, проводите до ближайшей палаты, а то меня что-то слишком сильно потрепало последней очередью в прошлой жизни.

Уже засыпая на скрипящей койке, он подумал, что команда подобралась неплохая, и сколько бы ещё времени до расконсервации не прошло, они найдут чем заняться даже в четырёх стенах.

Просто потому что в ЛЮБОМ треше, маскирующемся под серьёзное творчество ДОЛЖЕН быть «центральный рубильник».

Хорошо писать умеешь%) когда не лениво)))

Хороший план...

Аццкое пИро)

Смотри как бы в ТО теперь не заблочили

Часть вторая. Pioneers

Не успел Зельднер коснуться затылком импровизированной подушки, в которую была срочно переименована куртка ближайшего техника, как сотни освобождённых от «заточения» людей, обрывая шланги систем жизнеобеспечения, рванулись к выходу мимо ошарашенного происходящим обслуживающего персонала. Медики и техники тщетно пытались объяснить, что организм человека не может так быстро приспособиться к изменению внешней среды; вскоре всем им пришлось выстроиться вдоль стен, дабы не быть снесёнными толпой.

Первые доказательства увещеваний медсестёр появились на третьей минуте безумного марафона: люди в толпе начали падать в обмороки один за другим. Когда это было возможно – их оттаскивали обратно в регенерационный центр, но в большинстве своём толпа не щадила никого. Лишь добравшись до выхода из здания научного центра стадо осознало, что оно не в силах отпереть дверь, отделяющую их от внешнего мира. Проклиная всё и вся, люди разбивали руки и ноги в кровь, пытаясь вырваться наружу, пока кому-то из персонала не пришла в голову ясная мысль, что лучше выпустить их, чем потерять только что оживлённых собратьев.

Оказавшись снаружи, беснующаяся толпа немного поутихла. Адреналин пульсировал в крови всё так же нещадно, но его концентрации явно не хватало. Наиболее разумные предпочли вспомнить о том, что их обещали адаптировать к новому миру и вернулись в заботливый полумрак НИИ. Остальные с воплями и безудержной радостью разбежались осматривать окружающие достопримечательности, но одним за другим лишались сил и возвращались техниками в регенерационные камеры.

Спустя некоторое время, когда вспышка стадного чувства сошла на нет, из здания группами начали выходить подготовленные морально исследователи нового для себя мира. Все свои ощущения они оставляли в специальной базе данных, отслеживаемую медиками, и если самочуствие «новых людей» начинало ухудшаться – в ритме вальса подбирались препараты, ускоряющие адаптацию к климату агонизирующей планеты. Снова и снова доктора просили переждать некоторое время, пока препараты подействуют, и не выходить из безопасного лона центра регенерации, но с каждым разом люди рвались наружу, хоть и без прежнего безумия. Ведь это был их новый мир; мир, которого он так долго ждали.

Когда солнце начало окрашивать пылевые тучи на востоке в чуть более яркие тона, в себя начали приходить наиболее стойкие из оживлённых. Вспоминая опыт вчерашнего вечера, они не выходили во враждебную внешнюю среду не ознакомившись со первыми впечатлениями тех, кто не вырубился в первые же часы, и не выслушав рекомендации мед. персонала. Чётко спланированные исследования приносили более качественные результаты и врачи высказывали предположения, что новые препараты дадут возможность всем побывать снаружи без столь пагубных последствий. Близился вечер. Ожидание пробуждения всех тех, кто не смог увидеть свою новую родину вчера становилось невыносимым.

Продолжение следует..?

красиво пиши еще.

Сталки мигрируют?)

А кто тебе сказал, что это я?©

Омг,Робен и тут захватывает "творчество" (:
По сабжу - написал красиво,не каждый день тако пощасливиться прочитать.
з.ы: Пиши исчо (;

понравилось)

Базара нет, написано хорошо, но интриги, юмора или чего-нибудь жаренного, вобщем того, что является солью для творческого блюда мне чуть-чуть не хватило.. впрочем, это дело вкуса)

пишы есчо)

Да, главное... Криз, если ты читаешь эти строки, прошу данное произведение приобщить к Хронологии, как имеющее историческую ценность для проекта...

ну где продолжение

День третий. Cause, we’re the band

Было уже совсем темно, когда он проснулся. Попытка приподняться и рывком сесть оказалась неудачной. Очнувшись во второй раз пришлось приподниматься очень осторожно и неторопливо, но даже осторожность не смогла удержать его стон за зубами. Как только он был услышан, к парнишке засеменила стремительно худеющая, но ещё довольно пухлая медсестра.

– Солнце моё, не нужно так торопиться.
– Я всё проспал?
– Не волнуйся, ты ещё всё успеешь. – промурлыкала женщина, снимая ему капельницу и ставя укол с какой-то тёмной жидкостью.
– Что это?
– Это раствор крови наиболее стойких людей, побывавших там, – она качнула головой в сторону двери и парень впервые обратил внимание на то, что он лежит в чём-то, напоминающем люльку, стоящем в помещении с невысокими потолками.
Повернув голову в сторону окна, он снова едва сдержал крик. Если так выглядит его новый дом, то…
– Скажите, а скоро можно будет, мм… последовать за ними?
– И в кого вы все такие нетерпеливые. Неужели это так важно?
Сглотнуть, кивнуть. Получить ещё один бодрящий укол и прочь, бегом наружу, к дивному новому миру.

Фонарь, висевший над входной дверью, ослеплял даже тусклым светом. Пыль сразу забилась в нос и уши, а порыв обжигающего ветра чуть не затолкнул обратно в лабораторию. «Ничего, раньше было хуже», напомнил парню его организм, прокрутив в памяти последние ощущения от недавней бессонной ночи. Двор НИИ больше напоминал границу сильно захиревшего оазиса. Ростки посеревшей от пепла травы выбивались из-под фундамента по всему его периметру. Походные палатки, установленные теми, кому не хватило места в общежитии, глядели на него чёрными провалами. Всё верно, это – отправная точка, сюда они возвращаются по утрам, едят, спят пару часов, но жажда исследования, бурлящая в каждом из проснувшихся, снова и снова возвращает их в пустыню, не давая задерживаться на одном месте дольше положенного. Опомнился парень уже на бегу к воротам, ведущим за пределы территории учёных, и решил, что останавливаться не стоит – дорога свободна от всевозможных препятствий, ведь он далеко не первый, кто идёт этим путём.

________________________________________________________________________________________

Проклиная былую беспечность парень пытался как можно более незаметно и быстро закопаться в песок – их группу обстреляли на десятом пройденном километре. Стил уже лежал без движения, уткнувшись лицом в бархан и, видимо, задохнувшись песком. «Надо было брать дробовики» – всплыла в мозгу фраза из какого-то старого фильма ужасов. Но до пистолета Стила было порядка двух с половиной метров – его пришьют быстрее, чем он проползёт и половину пути.

________________________________________________________________________________________

– Подождите, да постойте же вы!
Парень бежал за ними уже около километра. Завидев издали свет фонарей он бросился в сторону группы. Небольшой ветер, почти впечатавший его в стену лаборатории на расстоянии сотни метров от неё, превратился в локальный самум, заставивший потерять чувство направления и пресёкший и так невысокие шансы вернуться. А тут – целая кавалькада из движущихся огней. Внезапно, два огонька отделились от движущейся группы и начали гореть всё ярче. «Наконец-то меня заметили», подумал парень и с разбегу упал в песок, практически обессиленный.

Мощный пинок под рёбра быстро привёл его в чувство.

– Что вы такое дела…
– Вопросы здесь задаю я, – ответил неожиданно хриплый голос. – Кто ты и зачем идёшь за нами?
– Я… Я только вышёл из лагеря, как пыль поднялась и… и я потерялся.
– Зачем ты идёшь за нами так долго? Ты думаешь тебе здесь рады?
– Но вы же люди, помогите мне? – удивлённо вскричал парень, поразившись наглости, с которой это прозвучало.
– С какой стати? Скажи лучше чем ты можешь помочь нам? Что ты вообще умеешь?
– Ну… Я умею писать и считать!

Когда хохот удалился настолько, что пыль скрыла фигуру, оставив лишь свет фонаря, вторая фигура приблизилась к нему, и помогла ему подняться и отряхнуться.

– Ну, привет. Ты первый, кому удалось его развеселить, это плюс. Я Стил. – Паренёк, чуть шире его в плечах, но примерно одного с ним возраста, протянул ему правую руку для рукопожатия.
– Робин, очень приятно.

________________________________________________________________________________________

Тело Стила сначала потеряло свою чёткость, а после и растворилось в воздухе. Робину повезло, что видел он подобное уже дважды, иначе точно, ошарашенный и испуганный, вылез бы прямо на выстрелы. Убитые люди, как ему рассказали в группе, восстанавливались в лаборатории, откуда они все пришли. Ценность жизни резко падала из-за этого факта – чтобы умереть насовсем, в их новом мире нужно было очень постараться. Менее спокойные беженцы (так стали называть всех переехавших из мира грёз в регенерационных шлюпках) быстро, что называется «просекли фишку» и, найдя на старом складе, что в полсотне километров от НИИ, списанные М16, устроили расстрел всех, выходящих за пределы лагеря. Только объединившись в небольшие группы, бросая на смерть одних и пытаясь прорваться через завесу огня другими, люди и смогли отбросить назад новособранную банду, совсем не желающую умирать. Неприятность смерти всё-таки существовала: медики могли восстановить лишь человеческую составляющую убитого каравана, все вещи и оружие оставались трофеями убийцам…

«Оружие, точно! Ведь у Стила был пистолет!». Потеряв голову от внезапно пришедшей в неё мысли, Робин бросился прямиком к вещмешку нового знакомого и, вполне закономерно, получил своё от снайперов, залегших с обратной стороны оврага. «Вот и моя очередь на последний трамвай» – подумал парень, прежде чем завалиться на бок и замереть.

Шикарно! Вот это я понимаю. Интрига, с большой буквы, есть. Сюжет держит до конца).

В определенный момент почему-то показалось, что читаю Стругацких..

Пришествие (http://www.lava-online.ru/forum/topic_340) - это сон Робина :крэзя: (имеется ввиду герой рассказа)..

Весьма неплохо. Несколько раздражает "лоскутность" повествования, но это, скорее, сказываются мои личные предпочтения.
Надеюсь, что рассказ будет дописан, а не оборвется, если к нему вдруг исчезнет интерес автора.

Сорри =) Изначально задумывалось не как рассказ, а как творческое переосмысление творящегося на просторах форума и в африканских пустынях =) Первый - так вообще напрямую пересказывает события 25 февраля (несмотря на опубликование до старта теста).

Фих знает. Мне больше нравился первый вариант стиля. Но и чтобы писать его без явных повторений сильно много сил уходит

нормуль

Здорово,твой креатив как всегда на высоте =)